К предыдущей главе Оглавление К следующей главе
Пятая глава своего рода экспериментальная. И скорее всего, по окончанию работы над сюжетом она будет полностью переписана. Так что не судите строго. Сейчас публикую только ради того, чтобы не терялась нить происходящих событий.
Из телефонной трубки раздавался непрерывный гудок. Я всматривался в цифры уже несколько минут, словно искал среди них какую-то секретную формулу, но никак не мог решиться набрать номер. Несколько раз я пытался отрепетировать предстоящий разговор, проговаривая слова вслух и как бы предугадывая возможный ответ. Но каждый раз, когда хлопушка подавала свой голос со словами “Стоп, снято!”, руки тут же начинали дрожать, сопротивляясь и отказываясь прикасаться к кнопкам.
Прошло уже две недели, как в моем теле поселился загадочный камень, и за это время в моей жизни много чего изменилось. Хотя эти перемены касались скорее внутреннего устремления, чем физической распыленности. Оставаясь тем же человеком, я стал чувствовать и ощущать во много крат больше. Но обо всем по-порядку.
Еще только войдя в квартиру после лесных приключений, я был шокирован тем вещам, которые окружали меня каждый день, даже сразу испугался, что вошел не в ту дверь. Несколькими минутами позже пришла мысль, что меня ограбили. Я рванулся к телефону, чтобы вызвать милицию, но так и не дошел, осознав, что единственным вандалом и расхитителем в своем доме был только я.
Оказалось, я жил в полном хаосе. Стоял противный кислый запах, по комнате были разбросаны грязные вещи, а раковина полна грязной посуды. Со стороны это выглядело очень странно, так как меня с детства хвалили за чистоту и аккуратность. Совсем не понимая как я мог до такого докатиться, но отказываясь мириться с этим, я тут же подружился с веником и тряпкой.
Работа кипела до поздней ночи, когда я наконец добрался до ящика со старыми тетрадями. Да уж, я любил иногда искупаться в ностальгии, перелистывая свои старые записи. Эти первые стихи, привлекающие свойственной им детской простотой и неотесанностью, эти попытки проникнуть в богатства души, интересуясь при этом только материальными благами, или завуалировать и приписать себе авторство и так известным и понятным всем словам, вызывали у меня улыбку. И вдруг мое внимание остановилось на одной записи, сделанной моей рукой.
“Я стою посреди огромной снежной пустыни. Вокруг меня пустота. Так странно, но и внутри меня тоже пусто. Белый снег спускается на меня с черного неба. Не правда ли, удивительно, когда из черной бездны выходит что-то настолько белое и милое.
Мне холодно. Перчатки уже давно промокли, пальцы ощущают поцелуй снежного кактуса.
Пора возвращаться, но если бы я знал, куда уводит та дорога, которой я пришел сюда. Ницше как-то говорил, что забывающие блаженны, но я не ощущаю никакого блаженства на этом перекрестке с вечно-красным светофором. Прошлое покрылось толстым слоем снега, а будущее еще парит где-то в черных просторах небес.
Люди. Здесь есть люди. Но почему холодно только мне? Почему снег облетает всех остальных и лишь меня принял в свои объятия? И кто потом захочет говорить о справедливости в этом мире?
Я закричал. Впервые в жизни я ощутил себя второго, который действовал, а я только наблюдал. Мои мысли преобразовались в чей-то чужой голос и облетели безмерную пустоту. Никто не отреагировал. Поражает до боли, как люди могут быть такими бессердечными. Хотя, что тут такого поразительного, когда слово «общество» давно прекратило свое существование, не говоря уже о нем самом.
Мой блуждающий взгляд потерял свою высоту. С немым грохотом он упал на снег. Под ногами был тонкий лед, под которым только прошлое. Так вот куда девается весь этот ежедневный снег. Мы его просто втаптываем под себя. А порой и лепим из него то, что нам угодно.
Лед слишком тонкий. У меня нет времени на размышления, которые тут же смешаются с окружающим миром под моими ногами. Нужно идти.
Порой мне кажется, что меня преследуют. И тогда лед под моими ногами пускает трещины. Я начинаю ускорять ход, и мороз усиливается. Лед крепнет. Но бывало, ощущения перерастали в реальную погоню. И когда скорость треска превышала мою, мне начинали слышаться странные голоса. Они просили меня остановиться. По их словам, меня бы тогда уже никто не обидел. Они не вызывают у меня доверия. Но признаюсь, в те моменты я склонялся больше к положительному ответу на их просьбу.”
Стиль изложения был определенно похож на мой, вот только мысли были какими-то чужими, совсем мне не свойственными. Скорее всего, я написал эти строки еще в студенческие годы, и теперь даже не знал, стоит ли над ними смеяться. С одной стороны, какие еще заботы в том юном возрасте под родительским кровом могли беспокоить меня на столько сильно, чтобы превратить мой внутренний мир в сплошную зиму? От этого несомненно хотелось улыбнуться. Но была и другая сторона медали, потому как этот текст совершенно точно передавал мое внутреннее одиночество и отчужденность людьми, которое сопровождало меня сколько я себя помню. И совсем не важно, от кого исходила эта инициатива. Я прочитал эти строки еще несколько раз, пытаясь вспомнить хоть какие-нибудь подробности их написания, но все безрезультатно. Я продолжил уборку.
Со временем я привык спать при свете, потому что где-то около полуночи снова загорелся свет Пандоры, как я умудрился его обозвать еще во сне. Позже, конечно, я осознал, что глубоко ошибся с названием и что боялся совсем не сокровища древних племен, забравшегося в мое тело, и даже не его свечения. Проблема была только в том, что я боялся неизвестности и необъяснимости, на которую не мог опереться и о которой не мог никому рассказать. И хотя эта проблема и сейчас остается нерешенной, я был вынужден с ней смириться, так как камень оживал каждую ночь, заливая комнату своим светом.
Еще несколько раз я все же попытался рассказать знакомым о своем “подвиге” и продемонстрировать свечение находки, но титул сказочника за мной только укрепился. Хотя, если быть с собой честным, перестал я об этом рассказывать совсем не по этой причине. Просто после каждого сеанса публичности я ощущал себя опустошенным, что иногда приносило и отвращение собой.
Было еще одно удивительное чувство, которое очень даже забавляло меня. Никто не хотел поверить моей истории, но все без исключения замечали, что во мне что-то изменилось. Многие говорили, что мой взгляд стал более чистым и устремленным. Но самое главное, наверное, что во мне изменилось, началось еще в том таинственном коридоре. Выплеснув наружу весь остаток страха и удивления у последней двери, я совсем перестал бояться, словно вырезали орган, отвечающий за трепет. Появилась уверенность в неопределенности, словно у того безмолвного младенца.
Оставалась только одна мысль, которая не давала мне покоя. Мысль о том, что камень превращает меня в абсолютно другого человека, убивая во мне мою личность. Но по большому счету я остался тем же. Просто пришло понимание, что у каждого из нас есть свои странности. У кого камни в груди, у кого тараканы, а у кого и эхо, но было бы нечестно по отношению к себе растрачивать всю жизнь, чувствуя себя уродом.
Поэтому я поспешил переоценить свою жизнь, восстанавливая мосты со знакомыми. И первым в этом списке конечно же был тот, кто менее всего этого заслуживал, - мой начальник. Конечно, он тоже хорош. Порой ради полета в небе мы глубоко зарываемся под землю, обваливая грунт и своим соперникам. Но я начал понимать его, входить в его ситуацию и даже прощать. Не могу не заметить, что часто его просто бесило то, что я не отвечаю взаимностью на его оскорбления.
Обзвонил и всех друзей, правда, кроме одного. Упущенная возможность прощения Олега “не отходя от кассы” пустила свои корни. И теперь между нами чернел дремучий лес обид и непонимания. Я понадеялся, что если его не поливать длительное время, то он усохнет, поэтому решил просто пустить эту ситуацию на самотек.
И вот сейчас я держал телефонную трубку в руках, пытаясь позвонить человеку, которому объясниться в любви было сложнее всего. Я и так никогда не любил телефон. Ненавижу общаться с людьми, когда невозможно определить ни их реакцию на твои слова, ни вообще желание говорить. По этой то причине большинство моих знакомых и жаловались на меня за не отвеченные вызовы. А здесь была еще такая тяжелая задача. Наконец, мои руки прикоснулись к кнопкам. И как только я сделал этот первый шаг, набрать весь номер было уже совсем просто.
- Алло, - послышалось на той стороне провода.
- Привет, мам. Это я, - такая фраза всегда звучала глупо, но каждый раз удивляло то, что у человека, которому она адресовалась, не было затруднений с идентификацией личности “Я”. Словно это был какой-то позывной пароль.
- О, привет, Алекс! - в ее голосе послышалась радостная нотка, - Как ты поживаешь? У тебя все есть? Ты не голоден?...
Она так засыпала меня вопросами, что половину из них я даже не услышал. Родители неисправимы, - улыбнулся я. И все же было приятно, мы всю жизнь ищем людей, которые ценили бы нас, пытаемся им доказывать, что достойны этого. Но те, кто по-настоящему дорожат нами, в буквальном смысле сопровождают нас от самого нашего рождения.
- Да все отлично, мам. Но я хотел тебе что-то сказать…
С каждым сказанным словом моя речь замедлялась, словно оттягивая неумолимое время. Вот так всегда, - подумал я, - чем сильнее мы любим и чем искреннее наши чувства, тем сложнее в них объясниться. Мы разбрасываемся словом “любовь” на все стороны, даже пишем стихи и поем песни, но когда находим того единственного человека, которому оно действительно предназначалось, словарный запас внезапно оказывается пустым. Вот обидеть человека - совсем другое дело...
- Что сказать? - мама, как всегда, в уме начала уже прокручивать самые плохие варианты, - Что-то случилось?
- Нет, мама, ничего не случилось. Я же сказал, у меня все хорошо. Я просто хотел сказать, что люблю тебя, - после этих слов у меня словно камень с души упал, - я так редко тебе об этом говорю, что у меня такое чувство, словно делаю это в первый раз.
Нагрянули слезы, которые мне с трудом удавалось сдерживать, а дрожащие губы сделали мою речь сложной для понимания. Поэтому дальше уже сквозь зубы я продолжил благодарить ее за все, что она сделала в моей жизни, но маму это совершенно не останавливало. Она так упорно расспрашивала, не попал ли я в какую передрягу, что я и сам уже задался вопросом, все ли у меня хорошо. И все же я попытался объяснить, что просто решил стать тем человеком, которым всегда был в своих глазах, но никогда не был на самом деле. Беседа затянулась. Не знаю, достиг ли я своей цели, но после этого звонка я спал как младенец.
- И еще, чуть не забыл, - перевел я тему, заканчивая разговор, - меня отправляют в командировку, поэтому меня не будет в городе пару дней. Это просто чтобы ты не переживала, если не сможешь дозвониться.
- Ты же знаешь, я все-равно буду переживать, - послышалось в ответ, - позвони, когда вернешься.
- Хорошо, мам. И знай, я люблю тебя, - после этих слов мы дружно рассмеялись.
Комментариев нет:
Отправить комментарий